Я очень рада, что рассказ после долгой опалы наконец возвращается. Хороший рассказ, а рассказы бывают очень хорошими, остаётся с тобой намного дольше романа. Рассказ может потрясти, воспламенить, просветить и тронуть так, как более длинному произведению не суждено.

Джоанн Харрис


понедельник, 10 мая 2010 г.

Джоанн Харрис. Рассказы. Дождливые дни и понедельники /Joanne Harris. Stories. Rainy days and mondays


Дождливые дни и понедельники, легкий и замечательный, на мой, взгляд рассказ в моем переводе. Так сказать, проба пера, боевое крещение.
 
 
Думаешь, чтобы быть Богом Дождя, нужно соответствовать?  А ты понимаешь,  каково это - вечно низвергать дождь, изо дня в день, зимой и летом, утром и вечером? Хочу тебе сказать, что только тот, кто наделен божественностью до конца понимает, что значит: быть Богом. Видишь ли, я ведь отвечаю не только за дождь, но и за все осадки сразу: любые разновидности снега, снег с дождем, изморось, морось, внезапные ливни, шотландская дымка, лондонские туманы, бури со сверкающими молниями и градом, тропические муссоны и, конечно же, старый добрый дождик: легкий, умеренный, сильный во всех его исполнениях. Хочешь, не хочешь, но кто-то должен все это делать.
И последние пять тысяч лет, и несколько лет в данном городе, этим занимаюсь я.
Разумеется, я не один. У меня сотни Обличий по всей планете. В тропиках Южной Америки я все еще существую как Чак или Тлалок - Бог Ацтеков и Майя со свой супругой Чальчиутликуэ - "нефритовые одежды". По Африке я брожу, как Хевиосо, хранитель священного глотка, в Австралии я Бара, муссонское божество, вечно воюющее с засушливым ветром Мамаригой, в Китае Ю Чи, Мастер Дождя, что победил Хуан Ди во времена Желтого Императора. Я Таранис - Громовержец, Энлиль - Владыка Ветер, Тритон и Повелитель Штормов. Я почитаем, любим и обожаем, блажен и проклят, помянуем в молитвах и предан забвению.
В современном мире я изо всех сил стараюсь сдерживаться. Что сказать, тяжело быть Богом Дождя, когда лучшие твои времена остались в прошлом. Ведь что раньше? Раньше дождь имел значение, зимняя буря внушала страх и благоговейный трепет, а летний ливень был поводом для празднества. А что сейчас? Все загубили синоптики. Сейчас только посмотришь на вечно спешащих людей в плащах, под зонтами, и понимаешь: к чему суетится? И конечно же, для того, чтобы вызывать дождь не найти места хуже, чем Манхеттен в Нью- Йорке. Здесь никто ничего не замечает, тротуары блестят, словно покрытые смазкой, а стихия для них - это всего лишь часть большого городского 24-часового светового шоу. И все равно на подсознательном уровне люди знают обо мне. Я это чувствую. С подавленно-кислыми лицами  поднимают они воротники, предвкушая мое приближение или озадаченно поглядывают на небо, если вдруг за день на землю выпадет вдвое, а то и втрое больше осадков.
Я уже двенадцать месяцев в этом городе. Только дважды я оставался так долго на одном месте. Но Нью-Йорк подходит мне. Мне нравится, как мерцают неоновые блики за влажными стеклами моей маленькой двухкомнатной квартирки на третьем этаже, нравится жаркий кислый запах  от пыльных тротуаров после летнего дождика, треск электричества над высоченными зданиями и кристаллики снежной пудры зимой. Мое здешнее имя Артур Плювуа. "Звучит, как французское", - сказал хозяин дома, где я снимаю свою квартиру, с осуждающим выражением на лице. Я ответил (почти искренне), что никогда не был во Франции (хотя знаю, что одно из моих Обличий все еще проживает в Париже, танцует в Кабаре под прозвищем Рэн Боо, специализируясь на мокрых футболках). Сейчас у меня нет определенного занятия. Я все еще живу на средства, заработанные на  прежней работе. В недавнем прошлом я жил в южных штатах, где был помощником шамана, вызывающего дождь. Несчастный мошенник сошел с ума прошлым летом, как раз после того, как в один прекрасный деньего ретулы  навлекли на маленький Техасский городок Дьютерономи дождь,  непрекращавшийся шесть месяцев. До сих пор я вспоминаю этот праздник души с легкой ностальгией. То был последний из моих величайших неожиданных и не предсказанных синоптиками ураганов, смывший весь урожай зерна. Хмурые облака висели над головой, раскаты грома рассекали небо грохотом железнодорожных составов. Настоящий мужчина мог бы гордиться такой работой! Когда не топчешься на обочине,  а идешь по земле, как хозяин, чувствуешь разницу, простор. Нью-Йорк, однако, совсем другой. Я  не вижу его. Просто каменный лес из стекла и бетона, темнеющий под дождем. Неон, струящийся из витрин, люди в черных плащах, с опущенными головами и глазами устремленными вниз. Одинокие вертушки зонтов изредка опрокидываются и, кувыркаясь, летят вниз по улице. "О да, все это я уже видел прежде,"  - всегда думаю я, глядя на эту унылую картину. Лондон, Москва, Рим. Все города одинаковы под дождем. Все люди тоже.
И в этот самый момент я заметил ее. Девушку. Ты понимаешь, о чем я.
Я видел ее пару раз из своего окна. Ее невозможно не увидеть. Она выделялась из толпы со своими длинными волосами до талии и глазами цвета моря, даже в дождь, одетая в желтое платье. Она зашла в холл, чтобы укрыться от дождя. В мой холл! Случайность! Я случайно спустился вниз, случайно увидел ее! Она промокла до нитки и горько плакала. Я провел ее в мою пустую маленькую комнату с дождливо-дымчатыми занавесками и облачно-серым ковром, дал ей свитер, чтобы согреться и приготовил чашку лимонного чая.
- Чертов дождь, - сказала она.
Я дал ей полотенце, чтобы высушить волосы. Она была настоящей блондинкой. Ее волосы были цвета солнца в тот момент, когда оно только-только открывает глаза, выглядывая из-за тучи, и у нее было какое-то иностранное имя - шведское или типа того - но для друзей  просто Сани. По кромке платья вились вышитые ромашки, а может быть и настоящие, я так и не понял, а на ногах - легкие сандалии из зеленой бечевки. И я влюбился в нее на месте, словно удар, взрыв, словно безо всякого предупреждения с небес хлынул потоп .
- Чертов дождь
- Я знаю, - сказал я, - Вам следовало бы взять зонт.
- Да, вероятно, но у меня его нет, - сказала Сани.
-Хотите я подарю Вам? - спросил я  и предложил , открывая гардеробную дверь и демонстрируя содержимое, - выбирайте.
Какое-то время она изучала его широко открытыми голубыми глазами.
Ну... я догадывался, что у меня было много зонтов. Черные зонты с тиковыми ручками, шелковые зонты с ручками из слоновой кости, рациональные синие складные зонты, помещающиеся в карман, легкомысленные фруктово-красные, детские с торчащими лягушачьими глазами, прозрачные зонты-медузы, зонты, украшенные работами знаменитых художников (водяными лилиями Монэ, маленькими человечками Лоури, сонными терновоглазыми красавицами Сезана), яркие английские зонты для гольфа, зонты с цветами братств американских колледжей, элегантные французские зонты с подписью: Merde, il pleut! (Проклятье! Идет дождь!)
Она долго смотрела на все это великолепие.
- Вы, должно быть, по-настоящему любите зонты, - наконец произнесла она, вытирая заплаканные глаза.
- Я их коллекционирую, - ответил я, - возьмите себе один.
- Спасибо, но мне не хочется портить Вашу коллекцию.
- Пустяки. Это даже приятно, -  за окном полоскало безжалостно, - берите. Думаю, это будет дождливое лето.
Наконец она согласилась и выбрала. Небесно-голубой зонтик с тонкой серебристо-позолоченной ручкой и орнаментом из ромашек. Он очень подходил ей. Я осознавал , что что-то совершенно беспрецедентное случилось со мной. Тревожные колокольчики звонили в моем мозгу, но вряд ли я мог расслышать их за ангельскими голосами, которые окружали ее и, казалось, следовали за ней повсюду.
- Спасибо, - сказала Сани и снова расплакалась, как маленькая девочка, закрыв лицо руками и прижимая к груди зонтик.
- Простите, - сказала она, слегка икая, - это все из-за дождя. Не выношу его. Знаете, как в песне "Дождливые дни и понедельники угнетают меня..." Так холодно, так темно. Сделав над собой усилие, она подарила мне вымученную улыбку.
- Простите, - снова сказала она, - я знаю, что это глупо, но я так его ненавижу. Это звучит по-идиотски?
Я проглотил свою гордость. Должен тебе сказать, то был один из лучших моих штормов.
- Конечно нет, - ответил я, коснувшись ее руки, - У Вас, должно быть, - как Вы это назвали? - Сезонное Эмоциональное Расстройство, верно?
- Думаю да, - она улыбнулась снова, и это было похоже на рассвет, словно вокруг запели птицы, зацвели цветы и все живое проснулось, запрыгало и понеслось по весеннему лесу.
Все было прекрасно. Все было хуже некуда.
- Смотрите, - сказал вдруг я, - дождь кончился.
Почти физическая боль пронзила мое сердце, когда я делал это, но счастье на ее лице того стоило. Я пошевелил своим большим пальцем, и облака слегка расступились. На пшеничном поле в Канзасе рабочие с изумлением наблюдали, как  с только что безоблачного неба  падают рыхлые комья снега - над нашими головами, трепеща, скользнуло вниз одинокое перышко солнечного света.
- Радуга! - воскликнула Сани.
"Да, Вадья знает," - подумал я. Однажды в одном из своих Обличий я был Радужным Дьяволом, который изгоняет духов на пути в Царство мертвых. Я поднял мизинец. В Киншассе сезон дождей наступил на три месяца раньше - на Манхеттене сияла радуга. Яркая, двойная и внезапно пол-города осветилось всполохами  всех семи цветов и оттенков.
- Вау! - как завороженная произнесла  Сани.
- Разве могли бы мы наслаждаться радугой, если бы не было дождя?
Она посмотрела на меня своими удивительными глазами.
- Может пойдем, на улицу? - восторженно спросила моя гостья.
- Конечно, если  хочешь, - ответил я.
Я выбрал себе зонт, коричневый с концентрическими кругами, и вместе,  она со своим собственным небесно-голубым в ромашку зонтом, мы вышли на улицу. Солнце блестело в плоских синих лужах, и Сани шлепала по ним своими сандалиями. Легкий дождик шумел весело и жизнерадостно, словно вокруг хлопали сотни ладошек. Штормовые облака собирались, чувствуя мое приближение, но я рассеил их невидимым взмахом руки - в Окинаве, в Японии внезапный ураган с градом поразил молнией торговый центр, нанеся ущерб в четырнадцать миллионов долларов. Вокруг нас плясали радуги.
- Это сумасшествие! - радовалась Сани, заливаясь смехом, - я никогда раньше такого не видела!
Я кивнул, улыбаясь, и подумал, что в Нью-Йорке никто никогда раньше  такого не видел.
Во всех, даже самых отдаленных уголках света, живут наши Аспекты, Виды, Обличия. Боги старые, Боги потерянные и полу-забытые, Боги жестокие, Боги, влачащие жизнь в Кабаре и качующие по миру с бродячими Лунапарками, в надежде на то, что однажды они обретут свои собственные королевства. Так просто забыть кто ты на самом деле, живя человеческой жизнью, вечно переезжая, пытаясь замаскировать мастерство, которое хранишь. Случайное исцеление - неожиданная вспышка божественного вдохновения, когда собираешь штормовые облака на синем августовском небе, чтобы полить угрюмую, выгоревшую землю.

Интересно, знала ли она, догадывалась хотя бы во сне, кто она на самом деле? Фрагмент Облика, разбросанный и рассеянный над бесконечно растущим, распускающимся миром. Атом, вылупившийся из солнечного яйца, Тэа, супруга Гипериона, Аматэрасу в Японии, Тескатлипока в Мексике или просто солнечный свет, милое ласковое Солнышко со своим ромашковым зонтом под блестящим, сверкающим дождиком. В целом, я думаю, что нет. Она была слишком ярким творением момента, она была Сани, в слезах в первую секунду, а в следующую, смеющаяся от восторга. Я никогда не видел ничего подобного раньше. Конечно, я встречал Богов - Обличия, Аспекты, Инкорнации. Порой они делали свое дело, но в основном были старые, сломленные, вечно стонущие о былых днях своей славы, о нехватке истинных храмов, о том что верующие уже не те, что были раньше. Сани была другой. Даже в Нью-Йорке, где никто ничего не замечал, люди обращали на  нее внимание. Мимоходом, краем глаза, но они замечали ее. И их лица светлели, спины распрямлялись, как по волшебству. Постовые копы с тестообразными лицами слегка расслаблялись, когда она проходила мимо. И очень часто люди останавливались, поднимали взгляд, вдыхали запах ветра и вдруг улыбались, сами не зная чему.
Я устал. Притворство убивало меня. Внутренности болели, голова раскалывалась, пальцы заплетались в узлы от покачивания, подергивания и растаскивания облаков. Я был в ответе за все дожди в мире: за рыбный дождь в Мехико, за ураган в Илинге, в Лондоне, за двенадцать сантиметров осадков, выпавших меньше чем за десять минут на французскую деревушку на реке Бэйз. И даже за лягушек, зеленых дождевых лягушек. Но Сани была счастлива, и это было главное. Вокруг нее танцевали радуги, пел дождь, солнце светило со своей консоли из пурпурного облака.
Меня угнетала единственная мысль: я  мечтал о том, что так могло бы продолжаться вечно. Солнце и дождь рука об руку гуляют по деловой улице Манхеттена в Нью-Йорке!
Она промокла, и я купил ей резиновые боты, желтые с уточками, чтобы шлепать по лужам, и голубой плащ с пуговицами-цветочками. Мы ели мороженное под ромашковым зонтом и болтали - она о своем детстве в солнечной Швеции, или где-то там еще, а я о своих приключениях в Дьютерономи в Техасе. Вокруг плясали радуги, люди проходили мимо с легким смущенным восхищением на лицах, иногда рассуждая о необычной погоде, а чаще молча.
Я держался долго, очень долго. Только ради нее. Но даже я не мог бы держаться вечно. В голове стучала пульсирующая боль. Пальцы зудели от желания отпустить облака и позволить им вытворять все, на что они способны, и в конце концов они сомкнулись, скрыв солнце, радуга потухла, хлопанье ладошек превратилось в сокрушительную барабанную дробь, чеканящую  свинцовыми каплями по ромашковому зонтику. И как только это случилось, ее улыбка исчезла.
- Артур? Пожалуйста?.. Я должна идти.
Я посмотрел на нее. Сказать по правде, я не переставал смотреть на нее все это время.
- Дождливые дни? Верно?
- Прости.
- Все в порядке. Это не твоя вина.
- Я хочу, чтобы ты знал, что это была замечательная прогулка, - она улыбнулась, смущенной улыбкой маленькой девочки, благодарной за то, что ее позвали на изящную вечеринку для взрослых, повернулась, затем на мгновение прильнув ко мне, обронила легкий поцелуй на мою щеку, - мы погуляем снова? Как-нибудь в дождь?
- Конечно, - солгал я, - в любое время.
Уже тогда я знал, что это невозможно. Даже окутанный легкомысленной розовой дымкой, в которой пребывал, я думал о том, что уеду, соберу свою сумку и исчезну из города, а возможно и с континента. Но далеко я не переехал. Просто покинул свою маленькую квартирку, забрав с собой коллекцию зонтов. Я остановился в Бруклине, где по какой-то причине дождь сейчас идет гораздо чаще, чем на Манхеттене. Не то чтобы я не хотел увидеть ее снова - Боги живые, и я хотел этого больше всего на свете. Но приходилось признать, что предназначения наши диаметрально противоположны, и последствия нашей встречи влияют на мир. Ураганы, смерчи, приливы и отливы. Даже закоренелый романтик признает, что любовь не построить на  радуге.
И я отпустил ее. Я смотрел, как она идет вниз по длинной улице в своем желтом платье под ромашковым зонтом. И в тот самый момент, когда она достигла конца дороги, я вдруг отчетливо увидел, как тоненький лучик солнечного света, словно дирижерская палочка, проткнул облако и спустился на землю прямо на маленькую яркую фигурку, уходившую из моей жизни навсегда.
Я люблю тебя, - говорил я, стоя там, под дождем. Вода стекала по моему лицу холодными маленькими ручейками.
Головная боль ушла, но появилась другая боль, где-то в области моего сердца. Там, где ее только что не было.
Как я и говорил, это будет дождливое лето.

Комментариев нет:

Отправить комментарий