Джоанн Харрис. Рассказы. Рождественские призраки прошлого и настоящего./Joanne Harris. Stories. The Ghosts of Christmas Past and Present

Рождественские призраки прошлого и настоящего - волшебный рассказ о преданной любви и вере. И о чуде.

Сочельник на Праздничном Пути. Пятьдесят пять минут до полуночи. Похоже, что в этом году наконец-то будет снежное Рождество. Хотя эту  облачную перхоть, летящую с болезненно-серого неба, только с натяжкой можно назвать снегом. Но хватит и этого. Мы, призраки, умеем использовать свою магию. Видит Бог, нас осталось немного, но сегодня мы все здесь, на Праздничном Пути. И у нас только час. Таковы правила. Только один час волшебства, только раз в году и только, когда идет снег. Непременно снег, потому что под снегом все по иному. Грязный асфальт городских тротуаров, крыши и трубы, машины у обочины и цветочные горшки, и молочные бутылки, и парковочные счетчики - все одето в помпезно-белые шапки, так похожие на  пену Гиннес. И вот, когда первые хлопья снега, словно маргаритки, едва устраиваются на газонах, Рождественские призраки выходят из дверных проемов, отороченных кантом из белой тени. Маленькая мисс Гейл, страстная поклонница старых фильмов, Белого Рождества и Удивительной жизни, но больше всего Волшебника из страны ОЗ, выглядит совсем юной, прыгая под снегом  в желтом свете уличных фонарей  в своих туфельках от Дороти на красных каблуках. И старый мистер Мидоуз, который прежде каждый день гулял со своей собакой на школьном футбольном поле. И мистер Фишер, мечтавший стать писателем, но так и не написавший своего рассказа. И Салли Энн, которая только-то и  хотела, что просто быть красивой и хорошей. И Джим Сантана, который любил Элвиса с такой страстью, что  закончил в одиночестве. Теперь все они призраки, как и я, как и эта дорога, попавшие в западню между тем и этим миром, в Рождественский Сочельник под тихо падающим снегом.

Но это не страшно, я знаю, что делать. Я делаю это с тех пор, как исчезла Филис, много, много лет назад. Я до сих пор скучаю по ней. Хоть мы с ней и не обсуждали Рождество, но я знаю, что оно никогда ей не нравилось. Я всегда любил эти праздники, знаешь, речь Королевы, фаршированный пирог, Фила Спектора и Удивительную жизнь, нескончаемые струны китайских фонариков, окутывающих не только елку, но и дом, и сад, как какая-то мифическая, бесконечно растущая рептилия. Но Фил была другой, она замерзала, мечтала о солнце, всегда волновалась о том, что подумают соседи. И вот сейчас ее нет, и я один. Я и призраки. И моя Светящаяся стена с неоновыми оленями, танцующими пингвинами, гирляндами и венками всех цветов радуги отсюда и до самого Бэдфорд Фолса.

Появляются призраки и Светящаяся стена оживает. Видишь ли, ты вряд ли далеко уйдешь со спичками, и нам в наши дни тоже нужно что-то высокотехнологичное. Поэтому у меня здесь для всех всего понемногу. Это не только фонарики. Это и веточки остролиста, и пляшущие снеговики с мигающими глазами, и большой Санта для маленькой мисс Гейл. Когда она подходит к нему в своих туфельках на красных каблуках, он с рыкоподобным хохотом, запрыгивает в сани, и звенят колокольчики. Салли Энн застенчиво делает шаг вперед и вдруг облачается в красивое разноцветное платье, а в это время Джим Сантана вновь щеголеватый, в костюме из цехина, с высокой блестящей челкой, похожей на шелковый цилиндр, протягивает руку для первого танца. Здесь и омела, и фаршированный пирог, и крошечные чашечки с фруктовым пуншем. Играет музыка и мистер Фишер читает Дикенса, Стена света переливается от оранжево-золотого до изумрудно-синего, разбрасывая отблески демонического света на выпавший снег.

Это наш момент. Под фонариками каждый светится, под снегом каждый преображается. Снег пошел сильнее, и это придает еще больше магии, словно чьи-то мягкие бледные пальцы укутывают прошлое, стирая плохие мысли, поступки и воспоминания, накрывая все чистым толстым одеялом.

Именно поэтому призраки и приходят сюда. Чтобы всего на час, один раз в году освободиться, получить прощенье, стать настоящими, как этот снег, эта музыка. Людьми, какими они всегда хотели быть.

Пять минут до полуночи. Придет ли она? Каждый год я жду ее, и каждый год я делаю свою Стену все ярче и ярче, в надежде на то, что в этом году она придет. Мой Рождественский призрак прошлого, с нежным личиком и смехом, похожим на звон колокольчиков. Но каждый год я жду напрасно. И кажется, чем больше фонариков на моей Стене, чем больше призраков приходит на Праздничную дорогу тем меньше вероятность того, что я найду моего призрака, мою Филис, которую я потерял где-то между речью Королевы и выступлением комиков Мокэмбл и Уайз, потерял так глупо, что  меня хватил удар, и с тех пор каждое Рождество в Мидоубэнк Хоум я провожу безжизненно уставившись в одну точку, ничего не говоря и ничего не слыша, не во сне и не на яву. Как принцесса, покоящаяся под снегом, в злой сказке, в которой никогда не будет ни волшебства, ни счастливого конца.

Осталась минута. Мои призраки чувствуют это и тихо  улетают прочь. Один за другим я гашу фонари, и сначала мистер Фишер мягко превращается в тень, затем, Салли Энн, вздрагивая, от того, что ее шарообразное платье снова становится лохмотьями,  затем мисс Гейл, скользя  по ледяной тропинке в своих туфельках на красных каблуках, затем Джим, мистер Мидоуз и все остальные снова становятся бродягами, подлецами, шлюхами, ненужными, лишними, нежеланными, как  будто фея гасит свет.

Я остаюсь один к тому моменту, как церковные куранты пробьют час. Я всегда остаюсь один, хотя доктор снова и снова твердит мне, что чуда не произойдет, даже если идет снег. Я думаю: "Только посижу здесь немножко." Снег неожиданно мягкий, как перышко, и свет,  только небесно-синий, цвета надежды. Снег покрывает мои руки и лицо, словно пеленая меня, как спящего младенца, роняет на мои глаза, нежный поцелуй, с пожеланием спокойной ночи. И, погружаясь в темноту, мне кажется, что я слышу голос Филис. Так близко.

"Счастливого Рождества, " - говорит она. 

И внезапно, только на мгновение, оно становится счастливым.