Я очень рада, что рассказ после долгой опалы наконец возвращается. Хороший рассказ, а рассказы бывают очень хорошими, остаётся с тобой намного дольше романа. Рассказ может потрясти, воспламенить, просветить и тронуть так, как более длинному произведению не суждено.

Джоанн Харрис


среда, 30 мая 2012 г.

Джоанн Харрис. Рассказы. Вера и Надежда идут за покупками / Joanne Harris. Stories. Faith and Hope Go Shopping

Это первый из  рассказов о приключениях  двух старушек из пансиона для престарелых Медоубэнк Хоум.

Сегодня понедельник и на дессерт, как всегда, будет рисовый пудинг. Сомневаюсь что, здесь, в Медоубэнк Хоум,  кого-то слишком  сильно беспокоят  наши зубы, просто у здешнего персонала никогда не хватало воображения. Помню, как однажды я сказала одной из наших "надсмотрщиц": "В мире так много блюд, которые можно есть и вовсе без зубов: устрицы, например, или фуа-гра, салат из авокадо, клубника со сливками, крем-брюле, а у нас всегда только пудинг и клейкое мясо".  Клэр - хмурая медсестра, с вечной жвачкой во рту,  посмотрела на меня, как на сумасшедшую. Разнообразная еда, по их мнению, расстраивает желудок, и не дай нам Бог слишком нагрузить  почки, которые у нас еще остались! Хоуп  ухмыльнулась, доедая кусочек пирога. Хоуп меня поняла. Она может быть и слепая, но не глупая.
Фэйт и Хоуп (Вера и Надежда). С такими именами, мы могли бы быть сестрами. Келли, тоже медсестра, с крупными губами, накаченными силиконом, считает нас странноватыми, Крис, когда убирает наши комнаты, поет нам: Вера, Надежда и Ми-ло-сердие! Крис, пожалуй, самый лучший из всех. Веселый и вопиюще непочтительный! И из-за нашей болтовни у него вечные проблемы с начальством. Он носит обтягивающие футболки и сережку в ухе, и я всегда  говорю ему, что милосердие - это последнее, что нам нужно. А он  смеется. Хайндж и Брэкетт, Бутч и Сандэнс*, так он нас называет.
Нет, я не говорю, что здесь плохо. Здесь так, как и должно быть. Не удобный нормальный дом, с родной грязью, беспорядком, а приемный покой с синими стенами и стойким больничным запахом: хлорки, освежителя воздуха и ночных горшков, прячущихся где-то далеко в спальнях под кроватями.
Здешние постояльцы, как правило, не избалованы визитами, и я, надо сказать,  одна из счастливчиков. Мой сын Том, приезжает раз в две недели с моими любимыми журналами, букетом хризантем и разными новостями, которые, по его мнению, меня не расстроят. Но и он не слишком-то словоохотлив. Как ты, мам? И парочка фраз о саде -  вот примерно все, на что он способен. Но ничего не поделаешь,  ему кажется, что этого достаточно. Что до Хоуп, то она  здесь на пять лет дольше, чем я, и ее вообще никто не навещает. На прошлое Рождество я подарила ей коробку конфет, сказав, что это от ее дочери из Калифорнии, но она лишь сардонически улыбнулась в ответ.
- Если это от Присциллы, дорогая, - сказала она чопорно, - то вы  Джинджер Роджерс.
Конечно, я рассмеялась. Я уже двадцать лет в инвалидной коляске. За это время я так виртуозно научилась с ней управляться, что иногда устраиваю танцы, и все вокруг просто снимают шляпы.
Словом, мы с ней справляемся. Хоуп толкает мое кресло, а я направляю ее движение.  Здесь, конечно, не заблудишься, и она может передвигаться, держась за специальные поручни, но медсестры рекомендуют нам использовать собственные возможности. Это вписывается в их не чахнуть - не хотеть этику. И еще я читаю для Хоуп. Она обожает книги. Однажды она просто попросила меня почитать для нее, и с тех пор мы прочли Грозовой перевал, Гордость и предубеждение, Доктор Живаго. Здесь, конечно, не большой выбор книг, но каждые четыре недели приезжает библиотечный фургон, и мы посылаем Люси, взять для нас что-нибудь интересное. Люси всегда знает, что выбрать, она студентка и в пансионе на практике. Однако, когда однажды она не позволила нам читать Лолиту, решив, что это не совсем нам подходит, Хоуп была в ярости: "Набоков - один из величайших писателей ХХ века, как он может не подходить нам! "  Когда-то Хоуп была профессором  Кембриджа, и властный тон все еще проскальзывал порой в ее голосе, но я должна сказать, что Люси не особенно ее слушала. Знаете, у всех медсестер есть один  такой взгляд (гораздо выразительнее всех остальных), который со снисходительной улыбкой заботливой нянечки говорит тебе: я знаю лучше.  Я знаю лучше, потому что ты стара. Вездесущий рисовый пудинг, как  однажды сказала Хоуп. Рисовый пудинг для души!
Если Хоуп научила меня любить книги, то я познакомила ее с журналами. Они были моей страстью в течение многих лет,  глянцевые страницы о моде и высшем обществе, обзоры ресторанов и кино-релизы. Я начала с того, что  в краткое содержание книги, лукаво застав ее врасплох, вставляла  фрагменты здесь из статьи там с модной страницы. У меня даже открылся  талант к описанию, и теперь мы вместе восхищенно  блуждаем по мимолетным мгновениям призрачного великолепия, стонем над бриллиантами от Картье, помадой от Шанель и над   невозможно красивой одеждой. Странно, но в молодости такие вещи не интересовали меня. Думаю, что Хоуп была гораздо элегантней. Ведь в колледже у них были и танцевальные вечера, и академические приемы, и летние пикники. Здесь мы все одинаковые: инвалидно-домашний  шик, общие вещи, кто-то забывает, что принадлежит ему, а что нет, вещи то и дело пропадают,  и поэтому все мои ценности всегда при мне, в специальном отделении коляски, а деньги и кое-какие драгоценности спрятаны в подушке сиденья. Вообще то я не предполагала, что здесь мне могут понадобятся деньги, ведь в Медоубэнк Хоум их не на что тратить, а за пределы нашего дома нам без сопровождения не выйти: на двери -  кодовый замок. Хотя  знаете, некоторые иногда пытаются улизнуть, когда уезжают посетители. Миссис Маккаллистер, например, сумасшедшая и проворная, как шляпник, в свои девяносто два года,  сбегает постоянно. Она всегда думает, что едет домой. 
Вся эта история началась с туфель, настоящих, гладких, глубокого красного цвета  яблочных леденцов, на каблуках, которым, казалось, не было конца.  Я нашла их в одном из своих журналов и вырезала картинку. Иногда я доставала ее и потихоньку рассматривала, и голова начинала идти кругом, и, не знаю почему, я чувствовала себя немного глупо. Ведь это не была фотография мужчины или что-то, от чего можно сходить с ума. Это были просто туфли. Наша старушечья обувь похожа друг на друга, как две капли воды: комковатые тапочки из кожзаменителя цвета овсяной каши, бесспорно подходящие нам исключительно. Но в душе мы все равно стонали над Маноло Бланик на шестисантиметровых каблуках из прозрачного пластика, хныкали над замшевыми цвета ярко-розовой фуксии от Джина, или над шелковыми с ручной росписью от Джимми Чу. Это абсурд, конечно, но я хотела эти туфли с яростью, которая почти пугала меня. Я хотела их, чтоб только на миг переступить через страницу своего веселого глянцевого  журнала. Попробовать рецепт, посмотреть фильм,  прочитать книгу. Для меня эти туфли  воплощали в себе все это, их игривая, наглая краснота, их откровенно невозможные каблуки. Они были созданы, чтобы стоять, лениво облокотившись на чью-нибудь сильную руку, праздно шататься небрежно держа коктейль, бездельничать, важничать, летать, они были созданы для всего кроме ходьбы. Я держала картинку в своем кошельке, изредка доставала ее оттуда и  разворачивала, словно тайную карту сокровищ.  Хоуп, конечно же, очень быстро меня разоблачила.
- Я знаю, это глупо, - сказал я, - может быть, я схожу с ума и, вероятно,  закончу, как миссис Банерджи, надевая десяток пальто и воруя чужое нижнее белье.
Но Хоуп только рассмеялась в ответ.
- Я так не думаю, Фэйт. Я прекрасно понимаю тебя. 
Она пробежала пальцами, своими верными помощниками, по столу перед собой в поисках своей чашки 
- Ты хочешь сделать что-то неподходящее. Я хочу Лолиту, ты - пару красных туфель. Обе эти вещи одинаково не подходят для таких людей, как мы, - она придвинулась  поближе и, понизив голос, спросила, - есть адрес на странице?
Адрес был, и я прочла: "Найтсбридж". Но это могло быть даже в  Австралии.
- Эй! Бутч эн Сандэнс!  -  Крис пришел чистить окна, - замышляете ограбление?
Хоуп улыбнулась.  
- Нет, Кристофер, - сказала она лукаво, - побег.
Мы планировали наш побег с затаенным  коварством  военнопленных. Огромное преимущество, которое было у нас - элемент неожиданности. Мы не были заядлыми бегунами, как миссис Маккалистер. Мы были надежными заключенными, прозрачными, предсказуемыми и немобильными. Я предположила, что нужна  диверсия. Что-то такое, что вынудило бы дежурную сестру покинуть ресепшн и оставить выход без присмотра. Хоуп  несколько дней прислушивалась к звуку клавиатуры кодового замка на входной двери, пока не выучила комбинацию на слух и не удостоверилась, что сможет воспроизвести ее. Мы рассчитали все с точностью старого служаки.  В пятницу утром без девяти минут девять я взяла из общей комнаты тлеющий окурок мистера Баннермана и спрятала его у себя в комнате в металлической урне, заполненной бумагами. Без восьми минут, Хоуп и я стояли в лобби, якобы собираясь в столовую. Десять секунд спустя, как и ожидалось, включился разбрызгиватель противопожарной системы, и я услышала из нашего коридора вопль  миссис Маккалистер: Пожар! Пожар!
Дежурила Келли. Умная Люси наверняка бы заперла дверь, а толстая  Клэр могла бы и вообще не двинуться с места. Но Келли схватила со стены ближайший огнетушитель и побежала  туда, откуда валил дым. 
Хоуп толкнула меня к двери и нащупала код. Было без семи минут девять.
- Скорей! Она может вернуться в любой момент! - тсс, - бип-бип-бип-бип, - получилось! Я знала, что уроки музыки, которые я брала в детстве когда-нибудь пригодятся мне
Дверь открылась, и мы зашуршали по залитому солнцем гравию. Здесь Хоуп нужна была моя помощь.  В реальном мире не было пандусов и поручней. Я старалась не смотреть, как загипнотизированная на небо и на деревья. Том больше шести месяцев не вывозил меня из здания.
- Вперед и прямо, налево. Стоп!  - Прямо перед нами разверзлась яма, -  спокойно, еще раз налево. 
Я помнила, что перед воротами была автобусная остановка. Автобусы ходили, как часы: без пяти и в двадцать пять минут. Из холла мы всегда слышали, как они сигналили и трещали, словно старые развалины, когда проезжали мимо. На какой-то страшный миг я было подумала, что остановки здесь больше нет, и только полосатые столбики выстроились вдоль бордюра, огораживая место проведения дорожных работ.  Потом я увидела ее. На пятьдесят ярдов дальше под укороченным металлическим столбом была временная автобусная остановка. На гребне холма, пыхтя, появился автобус.
- Быстро! Полный вперед!  
Хоуп отреагировала моментально. Ее длинные ноги до сих пор были сильны, хорошо, что в детстве она занималась еще и балетом.  Я наклонилась вперед, плотно прижимая кошелек, и протянула руку. Позади я услышала крик и,  оглянувшись на окна Медоубэнк Хоум, увидела в окне моей спальни Келли, которая кричала что-то, разинув рот. На секунду я испугалась, что  не смогу попасть в автобус  в инвалидном кресле, но поскольку это был больничный маршрут, все автобусы были оборудованы специальными сходнями. Водитель окинул нас безразличным взглядом и махнул рукой, разрешив посадку. И вот, наконец, мы с Хоуп забрались внутрь, цепляясь друг за дружку и смеясь, как легкомысленные школьницы. Люди вокруг косились на нас, какая-то девочка улыбнулась, и я вдруг осознала, как же давно я не видела  детских лиц. Мы сошли на железнодорожной станции и купили два билета до Лондона из денег, что хранились  в подушке моего кресла. Я запаниковала лишь однажды, когда кассир попросил у меня паспорта, но Хоуп отчеканила своим профессорским голосом, что мы оплатим полный тариф. Кассир, почесав минуту затылок, пожал плечами.
- Пожалуйста, - сказал он.
Поезд был очень длинным и пахло от него кофе и жженой резиной. Я направила Хоуп туда, где проводник опустил специальный трап.
- Соскучились по смогу, дамы? - спросил он звучало, немного напоминая Криса. Его форменная кепка была слегка сдвинута со лба и торчала, как петушиный гребень. - Позволь я помогу, милая, -  обратился он к Хоуп, имея ввиду инвалидное кресло, но та в ответ покачала головой.
- Благодарю вас. Я справлюсь.
- Прямо наверх, подружка, - сказала я, обрадовавшись тому, что он тактично промолчал, увидев слепые глаза Хоуп. Ни одна из нас не выносила сочувствия
Клочок бумаги с адресом в Найтсбридж по-прежнему лежал в моем кошельке, и когда мы расположись в вагоне с кофе и булочками, которые нам любезно предложил веселый проводник, я снова развернула его. Хоуп услышала и улыбнулась.
- Это смешно? -  спросила я, снова глядя на туфли, красные и блестящие, как леденцы Лолиты, - мы смешны?
- Конечно, - ответила она, спокойно прихлебывая кофе, -  и разве это не весело?
До Лондона мы доехали за три часа, хотя я ожидала, что будет гораздо дольше. Сейчас поезда, как и все остальное, движутся быстрее, чем раньше. Мы снова пили кофе и болтали с проводником (которого звали не Крис, а Барри),  я описывала деревенский пейзаж за окном,  хотя от высокой скорости все было словно размыто, и я едва могла его различить.
- Не беспокойся, дорогая, - успокоила меня Хоуп, -  совсем необязательно делать это сейчас. Ты можешь просто смотреть сама,  а когда вернемся, будет достаточно времени, чтобы рассказывать об этом.
Мы прибыли в Лондон после полудня. Кингс Кросс** оказался намного больше, чем я себе представляла. Весь в стекле и знаменитой копоти. Я с жадностью рассматривала его, пока направляла Хоуп через толпу людей всех цветов и возрастов. Через несколько минут мне показалось, что мы заблудились, и остановившись посреди платформы, я стала смотреть, в какую сторону идут носильщики. Казалось, что все, кроме нас, точно знают, куда идти. Люди с портфелями толкались, натыкаясь на мое кресло, пока мы в растерянности топтались на месте. Мой кураж стал медленно испаряться.
- О, Хоуп, - прошептала я, - я не знаю куда дальше.
Но Хоуп была неудержима.
- Ерунда! - сказала она уверенно. - Возьмем такси, надо идти туда, куда движется поток, - она указала налево, и высоко над нашими головами я вдруг увидела знак, который гласил Выход, - мы пойдем за всеми, а потом возьмем экипаж. Вперед! И принялась расталкивать толпу на платформе со словами  Прошу прощенья, напомнив мне тем самым, что я все-таки должна ее направлять. Я снова проверила свой кошелек, и Хоуп снова усмехнулась. Хотя на этот раз меня волновала не фотография. Двести фунтов казались неописуемым богатством в Медоубанк Хоум, но здесь стоимость проезда на поезде уже показала мне, что цены взлетели слишком высоко за те несколько лет, что мы провели вдали от мира. Меня беспокоило, что нам просто не хватит денег. Таксист угрюмо и неохотно размещал кресло в  кабине черного кэба, пока Хоуп устраивала меня.  Я уже была не такой худенькой, как прежде, и ей пришлось нелегко, но мы справились.
-Как насчет ланча? - спросила я, как можно задорнее. Хоуп кивнула. 
-Куда-нибудь, где не подают рисовый пудинг, - сказала она сухо.
-Фортнум и Мейсон*** все еще на месте? - обратилась я к водителю.
-Да, дорогая, и Британский музей тоже, - ответил он с кислым лицом, нервно запуская двигатель. Лучшее место для вас обеих, мне даже показалось, что я слышу, как он это бормочет. Хоуп вдруг усмехнулась.
- Возможно, мы поедем туда в следующий раз, - смиренно произнесла она.  
Мне стало чрезвычайно хорошо. Водитель кинул на нас подозрительный взгляд и тронулся с места, продолжая что-то бормотать себе под нос.

Бывают места, которые способны пережить что угодно, Фортнум и - одно из них. Маленькая прихожая рая, сверкающая блеском затонувших сокровищ. Когда рухнут все цивилизации, Фортнум и  с его благородными швейцарами и хрустальными люстрами останется, как последний оплот, неприкасаемый, легендарный защитник веры. Мы прошли по первому этажу, через горы конфет и ряды засахаренных фруктов. В  охлажденном воздухе витал запах ванильного крема, душистого перца и персиков. Хоуп медленно поворачивала голову из стороны в сторону, трепетно  вдыхая ароматы. Фуа-гра и трюфели, икра в крошечных баночках  и  гигантские бутыли цвета зеленой сливы, наполненные выдержанным брэнди и черри цвета моих туфель с  Найтсбридж,  перепелиные яйца  и козинаки, кошачьи язычки в пакетах из рисовой бумаги и блестящие батальоны бутылок шампанского. Поднявшись на лифте на верхний этаж, мы с Хоуп зашли в кафе, где пили бергамотовый чай из фарфоровых чашек и хихикали, вспоминая пластиковую посуду Медоубэнк Хоум. Я опрометчиво заказала для нас  копченого лосося и яичницу, воздушные кексы, крошечные канапе из анчоусов, свернутых в трубочку, вяленые помидоры, пармскую ветчину с кусочками розовой дыни, абрикосы и шоколадное парфе, нежное, как изысканные ласки. Я старалась не думать о своих таящих сбережениях.
- Если в раю так же хорошо, как здесь - прошептала Хоуп, - отправьте меня туда прямо сейчас.
Даже обязательная туалетная остановка стала открытием : чистая, блестящая плитка, цветы, пушистые розовые полотенца, душистый крем для рук, духи - все было ошеломительно. Я взяла флакон с ароматом фрезии и брызнула на Хоуп, а потом  увидела нас в большом сверкающем зеркале. Я ожидала, что мы будем смотреться бесцветно, может быть, даже глупо в наших рациональных юбках и кофтах из пансиона. Может, так оно и было, но мне показалось, что мы другие, словно позолочённе: впервые я увидела Хоуп такой, какой она могла бы быть, и себя такой, какой могла бы быть я. Мы безумно много времени провели в Фортнум и. Посетили все этажи с галереями шляп, шарфов, дамских сумочек и платьев. Все это я запечатлела в своей памяти, чтобы позже рассказывать Хоуп. Она терпеливо толкала мою коляску сквозь джунгли кружевного белья, пальто и вечерних платьев, легких и воздушных, как дуновение летнего ветерка, позволяя иногда своим тонким элегантным пальцам скользить по шелкам и мехам. Нехотя мы вышли на улицу. Вокруг было чудесно, пугала только надменность и безразличие проносящихся мимо людей. Мы снова взяли такси, и я снова  занервничала, ощутив, как по спине пробежали мурашки, когда  достала листок, побелевший на сгибах от бесконечного разворачивания. Я опять стала бесцветной и старой. Что, если продавцы не пустят меня в магазин? Что, если они посмеются надо мной? Но гораздо хуже было подозрение - уверенность - что туфли окажутся слишком дорогими, тем более, что я уже потратила довольно много, так что мне вполне могло не хватить... Обнаружив книжный магазин, я с радостью отвлеклась от мрачных мыслей.  Такси остановилось, и водитель помог нам  выйти, чтобы купить Лолиту  для Хоуп. Никто не сказал, что нам это не подходит. Хоуп, улыбаясь провела пальцами по гладкому твердому переплету.
- Боже, как пахнет, - сказала она тихо, - я почти забыла этот запах.
Темнокожий водитель с длинными волосами улыбнулся. Он был явно доволен собой.
- Куда теперь, дамы? 
Я не смогла ответить и поэтому  просто протянула ему  дрожащей рукой журнальную страницу с адресом в Найтсбридж. Если бы он засмеялся, я бы расплакалась, слезы уже почти навернулись на глаза, но водитель только ухмыльнулся и, повернув баранку, снова влился в ревущий поток машин.
Это был крошечный магазинчик. В его единственном окне на стеклянных полочках стояло по одной паре туфель.  В глубине виднелся освещенный интерьер из стекла и светлого дерева и высокая  ваза с белыми розами на полу у входа.
- Стоп, - сказала я Хоуп.
- Что случилось? Закрыто?
- Нет.
Магазин был пуст. Только один продавец, молодой человек в черном костюме с длинными холеными волосами. Туфли, стоявшие на витрине были бледно-зеленого цвета, маленькие, словно едва раскрывшиеся почки. Ценника на них не было.
- Вперед!- призвала Хоуп своим кембриджским голосом.
- Я не могу. Это... - я не смогла закончить. Я снова увидела себя старой и бесцветной, безо всякого волшебства.
- ...не подходит, -  рявкнула Хоуп презрительно, и покатила коляску.
На секунду я подумала, что она налетит на вазу с розами.
- Левей - закричала я. Ваза уцелела. На этот раз.
Молодой человек смотрел на нас с любопытством. У него было  умное, красивое лицо, и я с облегчением заметила, что глаза его улыбались. 
-Я бы хотела посмотреть эту  пару, - пытаясь копировать властный тон Хоуп, я протянула ему журнальный листок, но голос испуганно дрожал, - четвертый размер.
Его глаза слегка расширились, но он ничего не ответил, просто повернулся и пошел в заднюю часть магазина, где на полках лежали коробки с обувью. Я закрыла глаза.
- У меня осталась одна пара.
Он так бережно нес их, блестящие, леденцово-сладкие и красные, красные, красные!
- Можно мне посмотреть на них.
Они были похожи на рождественские безделушки, на рубины, на небывалые сказочные плоды.
- Хотели бы примерить их?
Не обращая внимания на мою инвалидную коляску, мои старые шишковатые ноги и тапочки овсяного цвета, он опустился на колени, и темные волосы упали ему на лицо. Он бережно снял с меня тапочки, не замечая вздувшихся вен и запаха фиалкового талька, которым Хоуп посыпает мне ноги перед сном.  С величайшей осторожностью он надел туфли  на мои ноги, и когда обувь скользнула на место, я почувствовала, как мои стопы изогнулись.
- Могу ли я показать их вам? - он осторожно вытянул мою ногу так, чтобы я смогла их увидеть.
- Джинджер Роджерс, -прошептала Хоуп.
Туфли для гордой поступи, плавного парящего движения. Туфли для чего угодно кроме ходьбы. Я так долго смотрела на них, сжав кулаки, с горячей неистовой сладостью в сердце. Что бы сказал Том, увидев меня сейчас?  Моя голова шла кругом.
- Сколько они стоят? - спросила я хрипло.
Молодой человек назвал цену, столь ошеломительную, что поначалу я была уверена, что ослышалась. Это было больше, чем мы заплатили за наш первый дом! Я ощутила странный звон где-то внутри меня, словно что-то ухнуло в пропасть.
- Сожалею - услышала я собственный голос, будто из далека, - это слегка чересчур.
По его выражению я поняла, что он ожидал такого ответа.
- Ах, Фэйт, - тихо сказал Хоуп.
- Все в порядке, - ответила я им обоим - они действительно не для меня.
Молодой человек покачал головой.
- Вы неправы, мадам, - произнес он с улыбкой, - я не думаю, что они не для Вас.
Осторожно он положил обратно в коробку туфли от Валентино  цвета красного Ферарри и яблочных леденцов. Свет в комнате без них, казалось, сразу же потускнел.
- Вы здесь всего на один  день, мадам?
Я кивнула.  
-Да. Мы получили огромное удовольствие, но пришло время возвращаться домой.
-Мне очень жаль, - он протянул руку к одной из ваз и вытащил  розу, - может быть, Вам понравится это. 
Он вложил розу в мою руку, и это было прекрасно. Совершенной красоты полу-раскрывшийся цветок пах летними вечерами и Лебединым озером. В это мгновение  я забыла о красных туфлях. Мужчина, который не был моим сыном, подарил мне цветы...
Я до сих пор храню эту белую розу. На обратном пути в поезде я поставила ее в бумажный стаканчик, а потом в вазу, тем более, что желтые хризантемы к тому времени уже завяли. Потом я засушила увядшие лепестки в книге, и они до сих пор источают необыкновенный аромат. Мы с Хоуп используем их как закладки, когда читаем  Лолиту. Неподходящие? Может быть. Но мне не нравится, когда кто-то пытается забрать их у меня и выбросить.


*Иванд Хайндж и Хильда Брекетт  - персонажи музыкального спектакля и женское олицетворение художников Джорджа Логана и Патрика Файфа. Мюзикл шел в театре, на радио и телевидении в период 1972- 2001 гг. Две эксцентричные пожилые старые девы, живущие в благородной деревне, продолжают завершенную карьеру на провинциальной оперной сцене. «Бутч Кэ́ссиди и Са́ндэнс Кид» (англ. Butch Cassidy and the Sundance Kid) — американский кинофильм 1969 года. Вошёл в историю Голливуда, как самый кассовый вестерн в истории.
** Кинг Кросс - железнодорожный вокзал в северо-восточной части Лондона.
*** Фортнум эн Мэйсон часто сокращается до просто " Фортнум и” - универмаг, расположенный в самом центре Лондона на Пиккадилли,  был основан в 1707 Уильямом Фортнумом и Хью Мэйсоном.

6 комментариев:

  1. Этот комментарий был удален администратором блога.

    ОтветитьУдалить
  2. ПОтрясающе! спасибо большое...продолжайте переводить, пожалуйста.

    Елена

    ОтветитьУдалить
  3. Этот комментарий был удален администратором блога.

    ОтветитьУдалить
  4. Этот комментарий был удален администратором блога.

    ОтветитьУдалить
  5. Этот комментарий был удален администратором блога.

    ОтветитьУдалить
  6. Этот комментарий был удален администратором блога.

    ОтветитьУдалить